Позывной «Аконит»

Мы встретились с нашим героем во время небольшого отпуска перед очередной отправкой в зону боевых действий.

– Ваш позывной «Аконит», что он значит и почему вы его выбрали?

– Аконит – это такой синий ядовитый цветок. Когда приехал в ЧВК «Вагнер», там было много бойцов, и позывные были практически все заняты. Мне сразу сказали, что весь пантеон славянских и других богов, деревья, животные, птицы, населенные пункты – уже все занято, придумывай что-то неординарное. Вспомнил свое детство в селе. У нас в детском саду росли эти цветы. Мы снимали с них колпачок и воображали, что это карета с лошадьми (колпачок – карета, два усика-лошади). Почему-то это хорошо запомнилось. Второе название цветка Борец, но это не то. Я всегда считал, что позывные, которые вселяют страх, – это слишком.

– Как и почему приняли решение отправиться в зону боевых действий на Украину?

– В 2022 году, на начало СВО, будучи сотрудником спецназа ГУФСИН России, вместе с ребятами из моего отдела решил, что отсиживаться в тылу неправильно, тем более, что мы обладаем определенными специальными навыками. Мы сами выбрали эту дорогу и не просто так носим офицерское звание и погоны. После того, как дважды написали письмо руководству с просьбой отправить весь отряд в зону боевых действий, нас отправили в специальную командировку по работе с военнопленными на прилегающих территориях. За полтора месяца работы с этим контингентом – а это в основном молодежь до 25 лет, мы поняли, что это поколение потеряно для нормальной жизни.

У них было много наколок националистического характера – Гитлер, свастика, различные символики подразделений СС. Они рассказывали о зверствах, которые творили с гражданскими, как казнили наших военнопленных. Причем рассказывали без угрызений совести, будто это все в порядке вещей. Насмотревшись на все это, по приезде домой в сентябре 2022 года я и еще трое моих товарищей написали рапорта на увольнение и поехали в зону боевых действий через частную военную компанию.

– Вы командир снайперской группы. Овладеть этой наукой удается далеко не каждому. Когда и как приобрели эту военную специальность?

– Я мечтал стать снайпером с детства. В играх очень часто представлял себя профессиональным стрелком. У старшего брата была винтовка-воздушка. Я с ней постоянно бегал, да и другие мальчишеские игры-рогатки, луки не обошли стороной. Когда я учился в 11 классе, к нам приезжали ребята из 12-го отряда спецназа и рассказывали про службу. Я загорелся, а когда вернулся со срочной службы, пришел туда устраиваться на работу. Думал, что в отряд попасть вообще нереально, там такие дядьки серьезные. В 2014 году сдал все нормативы и попал в группу разведки.

В составе 12-го отряда прошел две боевые командировки на Кавказ. Первые выходы были очень тяжелые, по сложным горным участкам. Мне тогда сказали: «Ты будущий снайпер – вперед!» На тот момент я весил 56 кг, с собой приходилось нести пулемет 12 кг, к нему 600 патронов плюс вся экипировка. Поначалу ноги трясутся, но быстро привы­каешь. По возвращении из первой командировки дали винтовку СВД, и с 2016 года я встал на должность снайпера. Прошел обучение в одной из лучших снайперских школ. В этой «учебке» нас было 40 человек со всей России, а нормативы сдали только пять. Я первый из нашего 12-го отряда, кто прошел эту подготовку. Тогда я получил благодарность от главы города за вклад в развитие снайперского искусства и подарочную книгу «Тагил в солдатской шинели».

В 2018 году, когда умер отец, мне понадобился более свободный график, чтобы уделять больше внимания маме. В отряде мы работали практически без выходных. Уволился и перешел на работу в ГУФСИН, опять же пройдя отбор, встал на должность инструктора-снайпера в спецназе.

– Имея такие высокие навыки стрельбы, приходилось ли Вам участвовать в соревнованиях? Есть ли у Вас еще какие-то профессиональные оценки Вашего снайперского искусства?

– В маленький промежуток времени между служебной командировкой в приграничный район и отъездом в зону боевых действий я успел съездить на чемпионат России по высокоточной стрельбе и занял первое место среди военных по снайпингу. До этого у нас был отборочный этап к чемпионату мира, я там выиграл три отборочных соревнования и финал. Победители должны были ехать в Венгрию, но в связи с началом специальной военной операции Россию туда не позвали. Тогда соревнования сильнейших провели в России. По возвращении я написал рапорт на увольнение. Многие говорили: «Куда ты уходишь? У тебя такая карьера впереди».

– Получается, что вы – лучший военный снайпер России?

– Я бы, конечно, так не сказал. Это просто один из моих жизненных этапов.

– Вскоре после поражения спортивных и условных целей Вы сразу попали в зону боевых действий, и задача быстро изменилась. С первых дней в зоне СВО Вы стали участником сражения, которое некоторые военные эксперты по масштабу и количеству погибших сравнили со Сталинградской битвой во время Великой Отечественной войны. Что было для Вас самое сложное?

– Никогда не забуду слова моего командира, еще в «учебке» он нам сказал: «Война – это жизнь, а на гражданке – матрица». Вот оно так и есть. Здесь люди многие живут в своем маленьком мирке, кругом одни условности. Там все маски спадают.

Тяжело было первые две недели влиться в ту обстановку. Первые дни я вообще не понимал, что происходит. Думал, какой я дурак, что сюда приехал. Как хорошо было в отделе сидеть на дежурстве и спокойно пить кофе. А тут постоянно идет стрельба, не умолкает артиллерия. Ты даже не понимаешь, откуда стреляют. Наступает ночь, и ты не можешь никуда выйти, потому что противник беспрерывно долбит, долбит. В свой первый выход мы зашли к товарищам в блиндаж, и по нам начал работать танк. У танка характерный двойной звук – выход и сразу прилет. Разрывается снаряд рядом, а ты только и думаешь: «Главное, чтобы не в блиндаж».

Я сразу попал на направление Соледар – Бахмут. Первая боевая задача – штурм перекрестка на главной связующей эти города дороге, там находилась заправка. Перекрестку дали название «Двести-двести». Его наши ребята не могли взять долгое время. Там погибло почти 200 человек только с нашей стороны, не говоря уже о потерях противника. Можно скатать, что мы попали в самый котел. В первых числах января 2023 тола начался штурм частного сектора города Бахмут. За первые же сутки мы потеряли более 60 человек. После освобождения горала мы с ребятами прошли по улицам, там не осталось ни одного целого дома. Враг настолько крепко цеплялся за каждый дом, что город просто превратился в руины.

– Можете поделиться с нами фотографиями места боев? Мажет быть, есть какие-то особенные?

– Конечно, фотографий у меня много. Вот у этой разрушенной девятиэтажки своя история (показывает фото). Когда мы зачищали воинскую часть в городе Артемовск, наша задача была прикрыть ребят. Стояла девятиэтажка, перед ней частный сектор и дальше воинская часть. Штурмовому отряду предстояло продвижение практически по открытой местности. Вот из этой самой девятиэтажки мы более трех суток прикрывали ребят, перекрывая огнем полностью весь район. Отработали тогда больше 50 единиц противника, мной был ликвидирован один из командиров подразделения. Мы услышали, как они вызвали эвакуационную машину, и не дали им его вывезти. Противник всячески пытался нас уничтожить, но никак не получалось – были прилеты артиллерии, но не было большого разрушения. Отработав, мы пошли на отдых, нас сменили двое наших ребят. Как только они поднялись на девятиэтажку, в этот момент прилетели два «Хаймерса». Подъездный пролет дома полностью осыпался. Ребята потом говорили: «Ну вы их и достали, что они на вас такие дорогостоящие ракеты не пожалели». Взрывной волной одного нашего товарища закинуло внутрь в соседний подвал и сломало ему тазовые кости. Второго выбросило наружу, сорвало с него броню и одежду, он весь обгорел. Чудом зацепился за арматуру на шестом этаже и повис на уцелевшей стене дома. Он провисел так около получаса, пока ребята смогли пройти вокруг по оставшимся лестничным пролетам и сняли его. После восстановления в госпитале он вернулся в строй и «работал» на Курском направлении. Все время звонит нам, благодарит за все, в том числе за подготовку и те навыки, которые получил у нас. Перед Новым годом он был ранен, я ездил к нему в Москву в госпиталь. У него был перебит нерв, он подволакивает ногу, рука плохо работает. Буквально неделю назад он мне отписался, что принял решение ехать обратно, даже полностью не восстановившись.


– Вы снайпер. О вашей работе большинство из нас знает только по книгам и фильмам. Расскажите о каких-то особенностях профессии.

– Сейчас снайперское искусство адаптировалось под современный вариант. Если раньше в фильмах, книгах про Вторую мировую войну снайпер выходил на позицию, готовил ее, маскировал, потом в течение долгого времени наблюдал, производил выстрел и незаметно покидал позицию, то сейчас это не работает. Интенсивность боев совсем другая, возросла скорость продвижения, и нет времени готовить позицию. Поэтому у нас с ребятами была своя тактика. Мы до наступления темноты выдвигались на определенный рубеж, изначально осмотрев местность по картам. Определяли, какие где примерно есть укрытия, собирали информацию о районе, где сидят наши, где – противник. Выходили, занимали позиции, наблюдали за сектором, куда будет двигаться наша штурмовая группа. С наступлением темноты по определенному сигналу мы отрабатывали все видимые цели, и штурмовая группа начинала работу в полной темноте. Противник иногда даже не понимал, что происходит.

– Правда, что там мало слышно украинской речи? Русская да иностранная.

– Да, украинцы тоже разговаривают все на русском. Если где-то по телевидению они пытаются показать, что русскую речь они забыли – это чисто работа на публику. Все активно пользуются русским матом. Иностранной речи слышали много. Там был грузинский легион, поляки, американцы, британцы, израильские наемники.

– Если опять обратиться к книгам. Есть такое понятие, как снайперская дуэль. Вам с чем-то подобным приходилось сталкиваться?

– Это тоже больше красивая история. Но случаи, когда мы пересекались с противником своего же профиля, были. Один раз противник чуть меня не отработал. Когда наши ребята штурмовали Артемовский завод цветных металлов, мы прикрывали штурмовую группу. Чтобы увеличить сектор обзора, я решил вылезти на крышу. Пришлось пренебречь всеми мерами безопасности, чтобы хоть как-то видеть, что происходит у ребят впереди. Я уничтожил четырех противников, и тут произошел выстрел издалека – порядка 700 метров, там была школа-интернат. Пуля попала слева от меня в стену. Скорее всего, он не взял поправки на ветер. Следующие два выстрела попали тоже в стену, но уже справа. По калибру патрон 338, это достаточно большой калибр. Стреляли из австрийской снайперской винтовки «Манлихер», в тот момент в руках у меня была такая же.

У противника попадалось очень хорошее вооружение, их обеспечивала вся Европа. Мы у своих оппонентов подни­мали много полезных вещей, в частности тепловизионные прицелы. Там же на заводе ребята сказали, что работает «одноглазый» (снайпер). Мы с моей группой выдвинулись на место, и я увидел засвет приблизительно в том районе, откуда велась стрельба. Чтобы не выдавать себя, мы обошли точку с фланга. Я произвел выстрел, и засвет пропал. Позже, когда штурмовики зашли на эту позицию, они обнаружили там следы крови и винтовку АК-15 американского производства. Вероятнее всего, там был снайпер, его успели эвакуировать, а винтовку бросили. Ребята передали этот трофей нам.

– Вам, как специалисту, что нужно, чтобы определить, откуда ведется стрельба?

– Когда по нам работает снайпер, начинаешь сразу искать наиболее выгодные позиции. Думаешь: «Куда бы я сел?» Если стоит какое-нибудь укрытие, какой-то дот и рядом куча мусора, я бы туда залез, потому что про нее подумают меньше всего. Тут, как мы говорим, наша профессия – вольные художники. У кого на что хватит фантазии. Мы с ребятами делали дыру в двух параллельных стенах и из глубины второй комнаты стреляли.

– Вы были ранены?

– Нет, только контузии – это там, как насморк. После контузии я немного стал заикаться, но продолжал работать. Сейчас прошел лечение, восстановился.

– Расскажите о ком-то из товарищей, который, на ваш взгляд, совершил геройский поступок?

– Когда штурмовали частный сектор Бахмута, долгое время не могли забрать одну улицу, в конце которой стоял дом, а на заборе было написано: «Дети».

Думали, что там уже давно никого нет. Работали и наша артиллерия, и противник. В итоге противника уничтожили и забрали этот участок. Во время зачистки штурмовая группа подошла к дому и закинула в подвал гранату. Она чудом не взорвалась. Ребята начали спускаться, а там мирные жители. Женщина, больной мужчина – ее муж и двое детей. Мальчик 12 лет и девочка около четырех. Когда их начали эвакуировать, противник стал плотно бить артиллерией по этим точкам. Один из ребят подхватил девочку и побежал к нашим позициям. Девочку он донес невредимой, а сам получил осколочное ранение в спину и голову. Парня госпи­ализировали, он выжил.

– Граната чудом не взорвалась. А еще такие необъяснимые случаи были?

– Во время штурма мы двигались по улице параллельными группами. Я выхожу на связь с ребятами и говорю: «С левой стороны вижу засвет в здании». Там окно было заложено кирпичом и два кирпича отсутствовали, оттуда кто-то за нами наблюдал. Мне отвечают: «Наших там нет». А до окна метров 60. Я просто с автомата стреляю туда два раза одиночными, и пули попадают с правой стороны этой бреши. Тут же по радиостанции слышу: «Стоп стрельба! Это наши!»

– Что помогает там?

– Удача. Я не православный, не мусульманин, больше склоняюсь к языческой вере. Считаю, что нужно чтить свою культуру, своих предков. Никогда не молился, не просил помощи. Но кто-то там хранит нас и помогает, потому что мы делаем свою работу. Я и в приметы не верю. Проще от­ношусь к смерти, всех она нас ждет. У нас еще группа такая подобралась - мы все больше язычники. Верим, что принять смерть в бою достойны только настоящие воины. Во время боевого выхода просто отключаешь все лишнее. У нас такой профиль, есть определенные функции, которые мы должны выполнять как инструмент. Если этот инструмент даст сбой, то могут погибнуть наши товарищи. Задача сделать так, чтобы ребята зашли на объект беспрепятственно и понес­ли как можно меньше потерь. Бывало такое, что благодаря нашей работе штурмовики забирали опорный пункт без единого выстрела.

– А в добро верите? Оно победит?

– Верю. Конечно, победит, у него большой перевес, так как оно выполняет правильные функции. Я больше за честность, за то, чтобы все было справедливо. Где-то иногда для этого требуется добро вперемешку со злом. Но справедливость должна восторжествовать. Основная наша задача – это защита близких и не допустить, чтобы наши дети в таком побывали. Будем делать все, что от нас зависит.

– Получается, что 80 лет прошло со времени Великой Отечественной войны, а задачи все те же.


Р.S. Он внесен в списки заклятых врагов украинского режима на сайте «Миротворец». Когда выйдет этот номер, он уже опять будет выполнять задачи по защите нашей Родины. Желаем «Акониту» удачи в бою и скорейшего возвращения домой с победой. Маме низкий поклон за сына.

Елена Панькова.

Фото из личного архива «Аконита».

Источник:

Панькова Е. Позывной «Аконит» : [о боевых подвигах участника СВО, жителя Муниципального округа Горноуральский] // Пригородная газета. – 2025. – 21 фнвраля (№ 8). – С. 1, 6-7 : фот.