Потапова С. Японский веер 16+
Журнальный гид
Светлана Александровна Потапова - журналист, собкор федеральной московской «Учительской газеты». Член Российского межрегионального Союза писателей. Лауреат премий имени А.Куприна и С.Михалкова. Печаталась в журналах «Нева», «Молоко», «Белая скала», «Санкт-Петербургская искорка», «Литературной газете», альманахе Союза Российских писателей «Паровозъ» и др. Финалист фестиваля «Молодые писатели вокруг «ДетГИЗ» а-2016». Книга «Семейные сказки Маши Светловой» вошла в шорт-лист премии «Хрустальный родник»-2016. Рассказ «American love» вошел в шорт-лист премии «Хрустальный родник»-2017. Повесть «Ремонт» вошла в лонг-лист конкурса «Книгуру»-2017.
Потапова С. Японский веер : Историко-художественный лингвистический роман // Нева. – 2-22. - № 10. – С. 7 – 104.
Роман одобрен для школьного чтения Министерством образования Новгородской области и подходит для патриотического воспитания молодежи. Основан на реальных событиях, автор использовала краеведческий материал и местные диалекты.
Русско – японскую войну 1904 – 1905 гг. историки называют последней джентльменской войной в жизни человечества. В село «Медведь» Новгородской области присылают партию японских военнопленных. К ним относятся настолько гуманно, что разрешают общаться с местными жителями, заниматься любимым делом, музицировать и питаться тем, что привычно. Местную учительницу Надежду Карпову и пленного японца Хигаки соединила любовь к истории и знание языков. Постепенно они научились доверять друг другу, а Надежда стала вести дневник их общения. По окончании войны японец уехал к себе на родину, а Надежда всю жизнь прожила в любимом селе.
Предлагаем вашему вниманию отрывок из романа:
Доставлены «Новгородские губернские ведомости» с фронтовыми известиями. Японцы заняли оставленный нашими Ляоян . Мы – с перевесом в численности войска и орудий!!! -- проиграли Ляоянское сражение.
Я отправилась на берег реки с этюдником, листами бумаги и красками на занятие по рисованию с Х. только оттого, что это было условлено. Взглянув на Х., я ожидала разглядеть признаки радости. Но что увидишь явно выраженного в японском лице!?
В Японии есть национальный вид рисования, впрочем, заимствованный из Китая.
Рисуют только одной краскою. Обыкновенно берут красную или чёрную. В этой старинной технике главное - особый нажим кисточки, благодаря которому при использовании одной только краски происходит переход от яркого тёмного оттенка к бледному. Набор сюжетов определён и невелик: цветки, листья, стебли, очерк горы, камыш и т.п. Линии скупы, отсутствуют тени. Перспектива слаба и обозначена тоже только светлыми или тёмными, жирными или тонкими мазками.
- Возьмите лучше чёрную краску, госпожа Надя! - попросил Х.
- Отчего же не красную? Мне более нравится! Красная хризантема - на белом!
- Я знаю про Ляоян. И я не рад.
- Вы кривите душою.
- Я расскажу Вам.
Он никогда не говорил многословно, и уже оттого его подробный рассказ поразил меня. Он говорил, и я, никогда не бывавшая на краю земли, картой очерченном у океана, видела словно его глазами.
Сопки Маньчжурии – ввысь уходящие крутые каменистые склоны, часто поросшие лесом, по которым извилисто, трудно движутся военная техника, лошади, обозы, измученные, глядящие только под ноги люди. Скоро каждое опиранье на ногу при подъёме начинает причинять такую боль, что поневоле часто останавливаешься. Вот открылась равнина под сопками, на краю которой -- деревня китайцев. Часть равнины заполняет -- так кажется издали – лес, но это – поле, где, теснясь, растут, высотою в два человеческих роста, красно-коричневые факелы на листвяных стеблях: злак гаолян .
Сильное солнце, пекущее и более привычных к нему японцев, скоро изнуряет до солнечного удара, до рвоты русских северян.
На этой равнине у подножия сопки сошлись русские и японцы.
Японцы -- в форме цвета хаки, (новой, по образцу английского войска в недавней англо-бурской войне) – незаметной, сливающейся набором красок с зелёно-жёлтыми стеблями и листвой гаоляна, кустарником, лесом на сопках, землёю…
Русские: солдаты – в издалека видных белых рубахах и черных шароварах, офицеры -- в белых кителях. Ярко вспыхивают на солнце офицерские золотые, серебряные погоны, золотая, серебряная тесьма – галун – на поясах и портупеях. Белыми чехлами по летней форме покрыты фуражки. Только высунь голову в такой фуражке из-за укрытия – пли!!! Не выдумать ярче мишеней.
И валятся одетые в белое, как в смертные рубахи по русскому обычаю, целые русские полки. И на белом -- растекается красное.
На той же земле, уже не делимой для мертвых, лежат, слившись с землёй и травой, тела в форме цвета хаки.
И за ними и за белыми смертными рубахами, устлавшими поле, стоят, как могильные факельщики, с высоко поднятыми красными метёлками стебли гаоляна.»
На этом месте дневник обрывался.
- Что с ними дальше было? – спросил я хозяйку музея.
- Она всю жизнь прожила в нашем селе.
- А он?
- Уехал к себе в Японию. В 1905-м, сразу после окончания войны.
- Как же так?
- У неё японцы отца на фронте убили...
Под стеклом витрины, откуда я взял дневник, был ещё один экспонат. Веер, вручную сделанный из щепы.
«Не забудьте меня. Госпоже Наде на добрую память от Хигаки», -- было написано по-русски на веере. Но этот витиеватый почерк мне трудно было уже разобрать, хотя надпись содержала всего несколько слов…